Перо динозавра - Страница 112

112

— Все в порядке? — испуганно спросил Сёрен. Он подумал о том, что Джон вышел погулять с собакой, и об огромном животе, который, казалось, в любую минуту мог лопнуть.

— Успокойся, — сказала она. — Я не рожаю, — она улыбнулась. — Но…

— Но что?

— Мне тоже нужно кое-что тебе рассказать.

И Вибе рассказала Сёрену то, что изменило его жизнь.

Потом Сёрен долго думал о том, что Хенрик был прав.

Все полностью зависит от обстоятельств.

Глава 13

Карен стояла на перроне, как и обещала, когда поезд из Оденсе прибыл на главный вокзал Копенгагена. У нее был пакет с вином и чипсами, который она поставила на землю, чтобы обнять Анну. Анна застыла, окаменев, но Карен прошептала:

— Не отпускай меня, — и Анна осторожно ее обняла. Потом подошла очередь Лили. Она, хоть и была заспанной и уставшей, охотно принимала обожание от женщины, которую никогда раньше не видела. Анна не могла не рассмеяться, глядя на то, как Лили опровергает все природные законы о том, как быстро может растаять сердце человека. Лили просияла, а тут еще Карен выудила откуда-то плюшевого медвежонка, и это довершило дело. Лили хотела держать Карен за руку, а Карен хотела держать за руку Анну, и так они и шли рука в руке через почти пустой вокзал к очереди на такси.

Уложив Лили спать, они сели в гостиной. Карен хотела знать обо всем. Анна принесла фотографии Томаса с новорожденной Лили в роддоме: на одних он сидел, держа Лили на руках, на других стоял, улыбаясь, между Сесилье и Йенсом. Карен даже не пыталась скрыть свое любопытство и долго рассматривала фотографии.

— Да, ну это же сразу видно, — сказала она наконец.

Анна непонимающе посмотрела на нее. Карен указала на Томаса:

— Он здесь явно не в своей тарелке.

Анна взяла в руки фотографию. Томас был красивым. Расслабленным, спокойным, преуспевающим. Ее воплощенная мечта. Лицо поднято, во взгляде царит уверенность в себе.

— Посмотри на его руки, — Анна проследила взглядом за пальцем Карен. — Кто стоит в коридоре роддома, сжав кулаки, когда он только что стал отцом? И посмотри на его глаза.

Анна посмотрела в его сверкающие голубые глаза.

— Он же сейчас умрет от страха. Ты, конечно, кого угодно напугаешь, — у Карен блеснули глаза. — Особенно труса.

Анна на мгновение задумалась, потом рассмеялась.

— Чего ты смеешься?

— Над тобой, — ответила Анна. — Над твоим умением взмахнуть своей волшебной палочкой и сразу объяснить что к чему. Ты зачем звонила Трольсу после того, как мы с тобой вчера поговорили, дурочка?

— Откуда ты знаешь? — спросила Карен, вовсе не выглядя смущенной.

— Я его встретила сегодня, — Анна снова стала серьезной. — Ужасно странно получилось. То есть сначала все было отлично, я даже рада была его видеть. Но потом все пошло наперекосяк. Он был какой-то… странный.

Карен посмотрела на Анну долгим теплым взглядом и сказала:

— Я бы так хотела, чтобы мы снова стали друзьями. Все трое. Как раньше. Это было лучшее время моей жизни — те годы, которые я провела вместе с вами. Я хочу попробовать все вернуть.

Анна обняла ее.

— Ты безнадежный романтик, — сказала она в ее волосы.

Лед тронулся и растаял, вода была теплой. Они выпили все вино и съели все чипсы. Они говорили обо всем. Рассказывали, как живут. У Анны просто не закрывался рот. Карен смеялась над всем, что она рассказывала. Видел бы это Сёрен, торжествующе подумала Анна. Как она сидит в своей гостиной, расслабившись, захмелев от вина, с хорошей подругой. Вдруг она расплакалась. Карен испуганно взяла ее за руку.

— Ты чего? Что случилось? — спросила она.

— Ты знаешь, кто такая Сара? — спросила Анна, настороженно глядя на Карен. Мама Карен была лучшей подругой Сесилье. Они дружили сто лет. Карен с мамой всегда разговаривали обо всем и всем делились. Что, если все знали про Сару?.. Все, кроме Анны.

— Не-а, — ответила Карен. — Я не знаю никакой Сары. А кто это?

Вдруг Анна застыла. Фотография. Фотография висела на своем месте, справа от камина, в коричневой лакированной раме, и таращилась на нее. Она поднялась.

— Да что такое? — удивленно спросила Карен и села на диване прямо.

— Сейчас, подожди, — сказала Анна, вытирая слезы и снимая со стены фотографию.

— Сколько мне здесь лет? — спросила она.

— Не знаю… два года? Я не очень-то разбираюсь в детях, — извиняющимся голосом ответила Карен.

— Фотография сделана летом, я в майке, а Сесилье в купальнике. Так что мне полтора или два с половиной. В два с половиной я не очень верю, у меня здесь еще младенческий рот. Так что я думаю, что полтора. Остановимся на полутора, ладно?

— Ладно, — Карен почесала свои кудряшки. Анна потянулась за своей сумкой, вынула оттуда фотографию, которую ей дала Улла, и показала ее Карен.

— Это же ты и Йенс, да? — спросила Карен. — Ну ничего себе, как ты похожа на Лили!

— Эта фотография сделана в августе 1978 года. Мне здесь — ну, для ровного счета будем считать, что восемь месяцев. Так что вот на этой мне полтора, а на этой — восемь месяцев, видишь? — Карен кивнула. Тогда Анна взяла с письменного стола нож и перевернула снятую со стены фотографию изображением вниз.

— Что ты делаешь?

— Мои родители врут, — фыркнула она. Рамка, которой было почти тридцать лет, не очень-то хотела поддаваться. Маленькие зажимы практически намертво въелись в картон.

— Как — врут? — спросила Карен, явно ничего не понимая.

— Переверни-ка ту фотографию, — сказала Анна, продолжая возиться с рамкой, и кивнула на лежащую на столе фотографию Уллы. Чертова рамка не поддавалась, Анна готова была уже разломать ее. Карен сидела наискосок от нее, прижавшись к спинке дивана, Анна устроилась на краю, используя журнальный столик в качестве рабочей поверхности. Непослушные зажимы наконец поддались.

112