Перо динозавра - Страница 120

120

— Трольс вообще был не в своей тарелке, если честно, — теперь Йенс совсем замерз. — Сначала я подумал, что он накачался наркотиками, потому что он дрожал и был странный. Но это прошло, когда он очутился в тепле. Да он и не одет был толком, я одолжил ему свитер. Его родители умерли, ты знала? Сначала мама, от рака груди, а в прошлом году отец. Трольс сказал, что он почти не виделся с отцом после смерти мамы и что его сестра стала юристом и работает в Копенгагене. С ней он тоже, похоже, не так уж часто видится… — закончил Йенс.

— Мы с Карен договорились встретиться с ним. Но сначала я должна со всем этим разобраться. С защитой и… Сесилье.

— Поступай так, как ты считаешь правильным, солнышко, — сказал вдруг Йенс. Правильно — это заткнуться и молчать, хотела уже спросить Анна, но подавила в себе этот воинственный порыв.

— Обязательно, папа, — тихо сказала она. Потом она быстрым шагом дошла до метро Нёррепорт и села в поезд до «Белла-центра».

Когда она вставила ключ в дверной замок, было уже почти восемь вечера. Карен и Лили сидели в гостиной и лепили из пластилина. Лили была в пижаме и пластиковом фартуке. Они слушали Лизу Экдаль, на столе лежали четыре раскрашенных рисунка — Лили рисовала фигуры, Карен аккуратно их раскрашивала.

— Ух ты, как красиво, — искренне сказала Анна. — Это ты нарисовала?

Лили льнула к ней каждой клеточкой своего маленького тела.

— Я! Я совсем сама с тетей Кара.

Анна съела остатки ужина Карен и Лили. В голове у нее вихрем кружились разрозненные кусочки пазла: на улице промозглая осень, в Зале позвоночных прячется Тюбьерг, в земле лежит Хелланд, а где-то наверняка развалился в кресле, забросив ноги на журнальный столик, главный зануда датской полиции с полным животом нажаренных ему женой котлет. Черт бы их всех побрал! Томатный суп был очень вкусным, потом Анна пошла укладывать Лили спать, они лежали рядышком в темноте, и Анна рассказывала Лили сказку про птицу, которая вылупилась из яйца сразу с лыжами на лапах. Анна лежала рядом с Лили, пока она не заснула.

Карен читала, устроившись на диване, и подняла глаза, когда Анна рухнула рядом. «Ну что?» — спрашивал ее взгляд.

— У Сесилье была сильная послеродовая депрессия после моего рождения. Первые месяцы она оставалась дома. Но потом выяснилось, что я слишком много потеряла в весе — она не хотела меня кормить. Тогда ее все же забрали в больницу, и Йенс стал одиноким отцом. Он назвал меня Сарой. Когда мне было девять месяцев, Сесилье вернулась домой. Она выздоровела — ну, по крайней мере, достаточно для того, чтобы вернуться. Ей не нравилось имя Сара. Так что меня переименовали. Как файл, — Анна замолчала. Карен сидела с открытым ртом. — Слушай, а ты что-нибудь об этом знала? От мамы? — Анна вопросительно посмотрела на Карен.

Свет в глазах Карен изменил направление, потом она взяла в ладони лицо Анны и легко притянула его к себе.

— Анна, — ласково сказала она. — Я тебе клянусь, я ничего об этом не знала. Ровным счетом ничего. Я не знаю, как насчет моей мамы, но я ничего об этом не знала. Господи, зачем же они держали это в тайне?

Анна высвободилась из мягких рук Карен.

— Чтобы оградить Сесилье, — без выражения сказала она. — В нашей семье всегда было очень важно заботиться о Сесилье и защищать ее.

Они долго сидели молча.

— Это так глупо, — сказала наконец Карен.

Они пили вино. Анна запрокинула голову на спинку дивана и закрыла глаза.

— Трольс, — сказала вдруг Карен. — Ты ведь не передумала?

— Мы же договорились. Я всегда держу слово, — улыбнулась Анна, сидя в той же позе. Потом открыла глаза. — Он, кстати, серьезно решил воскреснуть из мертвых, — сказала она сухо. — Он заходил к Йенсу в среду. Так что, если я позвоню сейчас Сесилье, наверняка выяснится, что он сидит у нее и ест грушевый десерт «Belle Hélène», закутав ноги в плед, — она издала звук, который должен был бы быть смехом.

— Я думаю, что он боится, Анна.

— Чего боится?

— Тебя.

— Почему?

— Потому что у тебя зубы дракона и два хвоста, покрытых острой как нож чешуей.

Анна посмотрела на нее с раздражением и собиралась было оправдываться, но Карен продолжила:

— …так что если человек сам по себе хомяк, то ты его несколько подавляешь собой.

— Ты уже второй раз это говоришь. Ты правда думаешь, что я всех подавляю? — тихо спросила Анна.

— Нет. Я думаю, что чувствую рядом с тобой большую свободу, потому что твоя властная натура и моя властная натура нейтрализуют друг друга, так что, когда мы вместе, мне не нужно все время думать о том, какое впечатление я произвожу на людей, и я могу просто расслабиться. Поэтому я и не понимаю, почему мы с тобой не виделись десять лет.

— Ты так на меня разозлилась в ту ночь.

— Ну да, разозлилась, и что? Ты не выносишь вообще никакого сопротивления?

Анна пожала плечами.

— В ту ночь, кстати, — сказала Карен, — мы были под кайфом. И Трольс ведь тогда вышел из шкафа — сам открылся нам, что он гей. Не официально, но по крайней мере нам сообщил. Мы знали, что он гей. И все-таки нам в голову пришла эта сумасшедшая идея потрахаться…

— Вам в голову пришла эта сумасшедшая идея, — поправила Анна.

— Ну, как бы там ни было, — Карен поджала под себя ноги. — Мы с ним просто начали целоваться, пока ты была в туалете. Вообще говоря, я была в него влюблена, он был такой красивый, — сказала она восторженно, — и я совершенно не могла смириться с тем, что он гей. Мне было девятнадцать лет, и я считала, что наверняка смогу заставить его одуматься, — она засмеялась. — Ну вот. Мы вдруг начали целоваться, и я, помню, подумала, что он нас за дурочек держит. У него была эрекция. Геи же должны считать, что девушки какие-то мерзкие, и тут у него такая эрекция! И все шло хорошо, пока ты не врезала Трольсу ногой, как заправская каратистка, так что он грохнулся на пол. А ты совершенно рассвирепела. Вопила, кричала, нападала на него. Ты его избивала, а Трольс стоял посреди комнаты со своим бедным поникшим мальчиком-пальчиком, — Карен не могла удержаться от смеха.

120